Максим Решетников о реализации и развитии национального проекта «Производительность труда»
Пленарное заседание «Производительность труда в России в условиях глобальных вызовов» в рамках Третьего Федерального форума «Производительность 360»
Модератор: Проект «Производительность труда» идёт хорошими темпами, это один из наиболее успешных проектов среди всех национальных проектов. При этом, как я понимаю, те, кто подписались под него, обязались взять на себя обязательство повысить производительность труда на 30% за 3 года. Но когда все подписывались, никто не знал про 2020 год. И сейчас 2021 год, у нас растет себестоимость, я уже просто смотрю, что цена на некоторые строительные материалы в 2-3 раза выросла, и мы понимаем, что стало сложно, падает добавленная стоимость, автоматом падает производительность. Насколько сейчас этот проект может быть актуален или как-то должен видоизмениться, чтобы во время этих вызовов у нас все получилось?
Максим Решетников: Спасибо за вопрос, тоже хочу присоединиться к словам благодарности Правительству Нижегородской области, ФЦК, всем коллегам, которые организовывали этот форум.
Первое, что надо сказать, что в 2020 году, несмотря на все сложности, проект прошел с хорошими темпами, не потеряв вот этой динамики набранной развития.
У нас более 1000 предприятий вступили в национальный проект, в настоящий момент 2,5 тысячи всего предприятий в проекте. И очередь ещё около 2 тысяч предприятий, и это говорит о том, что спрос на проект большой. Более того, мы еще и расширили инфраструктуру самого проекта, у нас 14 дополнительных региональных центров было создано в 2020 году, и в этом году уже 14 создано, общее число довели до 59.
Параллельно с этим продолжается активное обучение и руководства предприятий, и сотрудников предприятий бережливому производству. Руководители, соответственно, по программе «Лидеры производительности» учатся. То есть все это создает такую очень хорошую базу, и сейчас особенно актуально и видно насколько этот проект важен именно при постпандемийном росте экономики для того, чтобы этот рост экономики оказался долгосрочным и максимально эффективным. Восстановление экономики идет.
Владимир, Вы с одной стороны назвали действительно ряд факторов, с которыми мы столкнулись, предприятия столкнулись, инфляционное давление, но в то же время по показателям финансовых результатов за первый квартал мы видим, что ситуация неплохая, хотя сильно различается по отраслям экономики, это правда. Но в то же время самый большой рост добавленной стоимости, рост объемов производства в обрабатывающей промышленности — 2,9%. Темпы мы видим и в апреле, и ожидаем, что в мае будут продолжены, поэтому возможности точно есть. Открываются новые возможности, открываются новые рынки и, конечно, те предприятия, которые оказались готовы к этому, а именно вкладывали в себя, вкладывали в маркетинг, развивали и не только занимались производительностью труда, но и занимались экспортом, например, и видели будущее, вкладывались в разработки. Они сейчас чувствуют себя весьма и весьма неплохо, многие серьезно увеличивают свои обороты.
Что же касается темы 30%, насколько достижимо/недостижимо. С моей точки зрения – достижимо с учётом тех новых возможностей, которые открываются.
Но вместе с тем мы прекрасно понимаем, что у всех своя ситуация, поэтому мы всегда рассматривали 30% как некий наш местный ориентир с предприятиями, недостижение которого ни в коей степени, ни в коем случае не должно приводить к каким-то наказаниям. Объявить предприятия неэффективным или сказать, что неэффективно были предоставлены средства на поддержку, давайте верните все в бюджет и так далее, или дать какой-то малейший повод контрольным органам в чем-то усомниться? Мы считаем, что нет. Если предприятие добросовестно все необходимые усилия предпринимало, а именно так предприятия и действуют, и что-то не получилось по каким-то ситуациям, то надо просто садиться и разбираться объективно с предприятиями — что не получилось, почему не получилось, что нужно сделать дополнительно. Ещё раз подчеркну, что никаких вопросов, связанных, скажем так, с формальными сторонами дела возникать не должно. И если у кого-то есть какие-то сомнения, значит давайте мы с этими сомнениями внимательно все рассмотрим и всячески их развеем, при необходимости внесем изменения в наши какие-то нормативные, регламентирующие документы и так далее. Поэтому, коллеги, воспримите это как официальную позицию министерства, будем её отстаивать, настаивать и все необходимое для этого делать.
Потому что мы исходим из того, что предприятия, которые входят в проект, это их задача, это их интересы, это их мотив повысить производительность труда. Мы им помогаем, мы создаем культуру, мы обучаем людей, но мы, конечно, никогда не сможем и не должны за предприятия административно их принуждать, побуждать, повышать производительность труда. Это также несерьезно как, уж простите, пытаться в экономике административно регулировать цены. Мы работаем в рыночной экономике, мы приверженцы рыночной экономики, мы верим в наших собственников, в наши предприятия, в директорат, в коллективы, которые способны и хотят сами работать над улучшением своего производства и в конечном итоге своей жизни. Поэтому проект с этой точки зрения один из самых системных. Мы не так часто с федерального уровня пытаемся добиться улучшений именно на микроуровне, изменив ту самую культуру. Проект «Производительность труда» – один из таких по амбициозности. Он по деньгам самый небольшой, а вот по амбициозности, на то, что замахнулись, наверное, самый амбициозный.
Ну и ещё один момент. Мне хотелось бы сказать, что мы уже, мне кажется, подошли. Степень проникновения проекта такая, что он становится уже маст-хэвом для любого региона, поэтому у нас есть предложения подготовить все-таки уже рейтинг регионов, который бы не говорил кто хороший, кто плохой, а который бы говорил у кого и где есть потенциал изменений. Мы это обсуждали и с коллегами из регионов, и с Николаем Иосифовичем, поэтому я бы попросил здесь ФЦК, наверное, все предложения, которые есть на эту тему агрегировать, обсудить с регионами. И давайте мы такой рейтинг сделаем и начнем ежегодно на основе прозрачных, понятных процедур и критериев подводить эти итоги. И в том числе проводить вот это замечательное мероприятие уже в том регионе, который за прошедший год показал наиболее высокую динамику движения по национальному проекту.
Модератор: Максим Геннадьевич, у меня к Вам ещё один вопрос, в том числе связан с вопросами, которые задает аудитория. Президент в своем Послании в апреле поручил Правительству доработать некую стратегию новую социально-экономического развития России. Очевидно, что производительность труда в этом проекте, в этой стратегии должна играть какую-то большую роль. Насколько это, во-первых, повлияло сейчас на него: усилился или трансформировался, или пока ничего не поменялось? И сразу же вопрос от аудитории. Знаете, я много работаю с темой внедрения изменений, одна из причин почему многие изменения проваливаются, помимо неясных целей невовлеченности сотрудников – это не дожимаем до конца. Просто не дожмем и бросаем, увлекаемся другой темой. И вопрос тут такой: кто-то из участников задал вопрос: «Что будет с проектом после 2024 года?». И у этого вопроса 100 лайков. Прямо сейчас только что 101-й прилетел. Поэтому, Максим Геннадьевич, такой комплексный вопрос. Итак, апрельская задача, новая стратегия поменяла ли нацпроект? Насколько я понимаю, Владимир Владимирович явно закладывал эту стратегию не на два года, а минимум до 2030 года. Как нацпроект будет в этом всем находиться?
Максим Решетников: Спасибо за вопрос. Вы, что называется, в корень вопросы задаете. Мы действительно сейчас по поручению Президента формируем перечень стратегических инициатив. И вы знаете о чём все эти инициативы, если в целом? Мы на сегодняшний момент находимся действительно в очень непростой стратегически, скажем так, бюджетной ситуации. Действительно, у нас существенно выросли расходы на социальную поддержку, расходы на инфраструктуру и наши стратегические инициативы. Они лежат в плоскости, скорее, повышения устойчивости нашей экономики, нашей социальной системы, к изменениям и к вызовам.
Мы когда начали готовить эти стратегические инициативы, мы проанализировали концепцию долгосрочного развития страны, которая разрабатывалась в 2008 году, принималась в 2009 году, и вот до 2020 года была. Проанализировали исполнение, а ряд показателей в сфере экономики оказались существенно недовыполненными. Почему? Недоучли те вызовы, которые перед нами встали, переоценили темпы роста мировой экономики и так далее. Общий вывод такой, что, наверное, сейчас сказать каким будет 2030 год никто не возьмется. Понятно, что многие расскажут, но каким он будет мы все понимаем, что мы не знаем. И делать ставку нужно, скорее, не на то, каким он будет, а на то, какими будем мы и как мы будем готовы к разным вариантам развития событий.
И вот большинство наших стратегических инициатив, то, что сейчас обсуждается, это именно по изменению, по укреплению, по повышению эффективности наших институтов в разных очень сферах. Начиная от процессов строительства, инвестирования, социальной поддержки, социального казначейства и так далее, и так далее, по очень широкому перечню. Мы должны сейчас создавать себе возможности. Какие из этих возможностей выстрелят завтра, послезавтра, честно говоря, мы до конца не можем быть уверенными. Но нам очень важно, чтобы эти возможности у нас были, и вы абсолютно правы, были и в 2023 году, и в 2024 году, и в 2025 году. Поэтому все, что мы планируем, мы планируем на траекторию до 2030 года.
С этой точки зрения проект производительности труда один их тех проектов, который уже на это работает. Поэтому он у нас изменился в прошлом году, мы его в рамках докрутки национальных проектов докрутили и добавили туда платформы, добавили туда новые направления движения рационализаторов, которые как раз и развивают этот проект, повышают его гибкость и устойчивость.
Конечно, изначально предполагалось и предполагается, что в 2024 году тема производительности станет, скажем так, саморазвивающейся темой.
Что значит саморазвивающейся? Она не потребует подпитки из государственного бюджета. Потому что сейчас все равно есть такое мнение, и мы с ним часто сталкиваемся, что это такой консалтинг за государственный счёт для наших предприятий. Я считаю, что на этом этапе это абсолютно обоснованно, это абсолютно правильно. Потому что мы приучаем наши предприятия к этому процессу. К тому, что нужно заниматься собой, инвестировать в себя, в производительность, в коллективы, обучать и так далее. Конечно, нам всем хотелось бы, чтобы с 2024 года сформировался бы спрос на такие услуги. Мы формируем рынок, есть консультанты, есть люди, которые это понимают, организации, которые понимают. Предприятия видят эффект и верят им, и станут готовы сами за это платить.
Готовы ли мы будем полностью отказаться от бюджетного финансирования с 2025 года? Я не знаю, у меня пока нет ответа на этот вопрос. И мне кажется, мы сейчас можем пока не тратить на это время. Сможем/не сможем, вы правильно абсолютно, Владимир, сказали. Основная наша проблема не в том, что нет коммуникации или ошиблись стратегиями. Нет ни одного проекта, где бы мы сразу все делали идеально, и кто бы то ни был делал идеально. И со стратегией, и с расчетом ресурсов, и с обучением, и с коммуникацией, и так далее. Такого не бывает, коллеги. Вопрос как раз в третьем факторе, о котором вы сказали – дожимать. Надо все дожимать, уточнять, корректировать. Мы работаем в открытых системах, где фактор обратной связи – это главное. Ты или меняешься также под внешними воздействиями или умираешь. И поэтому мы меняем с вами и дожимаем постоянно. Потому что проводим эти форумы, общаемся, ездим по предприятиям.
Поэтому мне кажется сейчас нам нужно сосредоточиться на том, чтобы дальше дожимать. Темпы хорошие, команды отличные, люди, главное, в это поверили на предприятиях. Причем не собственники и директора, а именно средний состав, который видит это. Действительно, вы приходите и меняете, жизнь меняется, процессы меняются и становится лучше.
Владимир, извините, я, наверное, перебрал уже весь лимит своих двух выступлений, но то, что вы задаете, то, что мы обсуждаем, мне кажется, это очень важно.
По поводу эффектов. Если эффекты, у нас, вы знаете, статистика идёт с опозданием, потому что сложный расчет добавленной стоимости и так далее. Но вот у нас данные по 2019 году – 5,2% плюсом.
Вот много это или мало? Вы знаете, на самом деле это очень немало, потому что мы с вами говорим о том, что там наша модель роста во многом зависит от инвестиций. Инвестиции это новые предприятия, производства, реконструкция и развитие. Мы многое делаем для этого: законодательство, региональные стандарты, работа команд проекта и тд. Это все здорово, но у нас есть ведь действующие предприятия. А с ними-то что? А там-то как повысить этот рост?
Более того, производительность труда это тоже инвестиции. Инвестиции в коррективы, в изменения бизнес-процессов. Это касается расходов на коучеров и так далее. Это наши общие инвестиции. И вы представляете, вот эти относительно небольшие инвестиции на предприятиях дают 5% в год дополнительно?
Это может оказаться эффективнее всех наших больших, громких, так сказать, усилий, связанных с традиционными инвестициями в основной капитал и с нашими большими стройками, хотя проект сам по себе не заметен, но с макроэкономической точки зрения он может оказывать не меньшее влияние. Поэтому нам важно чтобы не только эти 5%, нам очень важно, чтобы как можно больше вот этот проект охватил сфер, отраслей и так далее, поэтому там есть второй вопрос хороший: «Почему предприятия ЖКХ исключили»? Действительно, очень сильно обсуждаем этот вопрос, у нас было даже предложение несколько расширить. Там, например, Сибур к нам просился.
Значит, сфера туризма. Там тоже есть что улучшать, но пока приняли решение на чем сконцентрироваться. Вот сейчас вижу такой запрос. Может быть мы тут с региональными руководителями пообсуждаем, ну, на поверхности, дать региональным центрам компетенции право 10-15% предприятий делать по своему усмотрению. Даже тем, кто формально не входит в критерии национального проекта.
Но исходим из того, что регионы видят где могут улучшить ситуацию — есть активные лидеры, есть активные руководители. Дайте им эту возможность. Ну и третий вопрос тоже такой хороший был. Значит, как можно ли вообще сделать, если руководитель не заинтересован? Ну да, он по-другому немножко звучит: «Как заниматься производительностью, если нет заинтересованности руководства»?
Ну, наверное, в каком-то объеме можно и нужно, потому что всё равно есть менеджеры среднего звена, которые хотят на своём месте что-то добиться, и мне кажется, что даже если руководитель пока ещё не «заразился», то можно и нужно его «пропитать». Но, конечно, если руководитель или собственник этим не горят, то двигаться очень сложно. Мы со своей стороны как собственник в государственных корпорациях делаем отраслевые центры компетенции, и мне кажется, что у нас есть компании, которые давно этим горят — Росатом, как родоначальники процесса. Есть компании, которые активно включились — РЖД, Ростех и так далее.
То есть мы тоже как собственник большие усилия прилагаем с тем, чтобы наш весь менеджмент по всей нашей вертикали, включая подрядчиков и субподрядчиков, тоже этой темой «зажегся».
В конечном итоге ещё раз повторю мысль, которую все сегодня говорили — этот нацпроект, он не про макроэкономику и не про KPI, хотя его влияние я считаю недооценено. И мы тут должны приложить усилия. Он в первую очередь про людей. Я хочу поблагодарить сегодня собственников, руководителей, коллективы — кто в это верит и этим занимается. Друзья мои, вы точно делаете нужное дело для ваших компаний, для ваших коллективов, для ваших людей, и все мы вместе делаем действительно нужное дело для нашей страны.
Источник: https://economy.gov.ru
